Ницше Фридрих Вильгельм (1844 – 1900 гг.) Афоризмы.

Немецкий философ. Родился в семье деревенского пастора в небольшом селении Рек-кен на границе Пруссии и Силезии. После окончания гимназии поступил в престижную профессиональную школу около Наумбурга — закрытое учебное заведение для детей из аристократических семей. Там он написал свое первое сочинение — «О музыке», которое сразу же позволило ему выдвинуться в число лучших учеников. Далее он продолжает образование в Боннском и Лейпцигском университетах. Уже его студенческие научные работы были настолько интересны по содержанию и глубине анализа, что обращали на себя внимание профессоров. После окончания университета ему предлагают должность профессора классической философии Базельского университета. Вскоре молодому ученому присудили степень доктора философии без предварительной защиты диссертации, на основании только журнальных статей. Еще в университете Ницше познакомился с крупнейшим немецким композитором Р. Вагнером. Музыка Вагнера производила на Ницше такое же ошеломляющее впечатление, как на Вагнера — сочинения Ницше. Хотя Ницше вошел в историю мировой культуры прежде всего как философ, сам он считал себя музыкантом. Даже о своих сочинениях Ницше как-то написал, что это «музыка, случайно записанная не нотами, а словами». Страсть к музыке возникла у него еще в раннем детстве и прошла через всю его жизнь. Но это не была лишь жажда сочинять или слушать — Ницше был музыкантом в другом, более широком смысле слова: музыка для него была синонимом высшего начала в искусстве. Во время Франко-прусской войны 1870—1871 гг. Ницше добился, чтобы его отправили на фронт в качестве санитара, но почти сразу же после прибытия заболел и оказался в госпитале. Так и не оправившемуся от болезни Ницше приходится оставить преподавательскую деятельность. Чем сильнее прогрессировала его душевная болезнь, тем яростнее сопротивлялся ей Ницше и тем жизнерадостнее становились его сочинения и письма. Страдая от недуга, он тем не менее пишет книгу с удивительным название — «Веселая наука», а вслед за ней — музыкальную композицию «Гимн жизни». Эти произведения стали своеобразным прологом к одному из главных его сочинений — «Так говорил Заратустра». Последние девять лет Ницше уже не мог работать и провел в упорнейшей борьбе с болезнью. Умер в Веймаре.

 

 

-Адвокаты преступника редко бывают настолько артистами, чтобы всю прелесть ужаса деяния обратить в пользу его виновника.

 

-Безумие единиц — исключение, а безумие целых групп, партий, народов, времен — правило.

 

-Бесчеловечно благословлять там, где тебя проклинают.

 

-Бесчестнее всего люди относятся к своему Богу: он не смеет грешить.

 

-Соблазнить ближнего на хорошее о ней мнение и затем всей душой поверить этому мнению ближнего, — кто сравнится в этом фокусе с женщинами!

 

-Совершенная женщина занимается литературой так же, как совершает маленький грех: для опыта, мимоходом, оглядываясь, замечает ли это кто-нибудь, и чтобы это кто-нибудь заметил…

 

-Совет в форме загадки: «Если узы не рвутся сами, — попробуй раскусить их зубами».

 

-Сострадание в человеке познания почти так же смешно, как нежные руки у циклопа.

 

-«Сострадание ко всем» было бы суровостью и тиранией по отношению к тебе, сударь мой, сосед!

 

-Сравнивая в целом мужчину и женщину, можно сказать следующее: женщина не была бы так гениальна в искусстве наряжаться, если бы не чувствовала инстинктивно, что ее удел — вторые роли.

 

-Становиться исключительно в такие положения, когда нельзя иметь кажущихся добродетелей, когда, напротив, как канатный плясун на своем канате, либо падаешь, либо стоишь — либо благополучно отделываешься…

 

-Стать зрелым мужем — это значит снова обрести ту серьезность, которой обладал в детстве, во время игр.

 

-Стыдиться своей безнравственности — это одна из ступеней той лестницы, на вершине которой стыдятся также своей нравственности.

 

-Такой холодный, такой ледяной, что об него обжигают пальцы! Всякая рука содрогается, прикоснувшись к нему! Именно поэтому его считают раскаленным.

 

-Там, где не подыгрывает любовь или ненависть, женщина играет посредственно.

 

-То, что в данное время считается злом, обыкновенно есть несвоевременный отзвук того, что некогда считалось добром, — атавизм старейшего идеала.

 

-Только из области чувств и истекает всякая достоверность, всякая чистая совесть, всякая очевидность истины.

 

-Труднее всего уязвить наше тщеславие как раз тогда, когда уязвлена наша гордость.

 

-Ты бежишь впереди? — Делаешь ты это как пастух? Или как исключение? Третьим случаем был бы беглец… Первый вопрос совести.

 

-Тяжелые, угрюмые люди становятся легче именно от того, что отягчает других, от любви и ненависти, и на время поднимаются к своей поверхности.

 

-Ты хочешь расположить его к себе? Так делай вид, что теряешься перед ним.

 

-«У злых людей нет песен». — Отчего же у русских есть песни?

 

-У самих женщин в глубине их личного тщеславия всегда лежит безличное презрение — презрение «к женщине».

 

-У суровых людей задушевность является предметом стыда — и есть нечто ценное.

 

-У черта открываются на Бога самые широкие перспективы; оттого он и держится подальше от него — черт ведь и есть закадычный друг познания.

 

-Ужасно умереть в море от жажды. Уж не хотите ли вы так засолить вашу истину, чтобы она никогда более не утоляла жажды?

 

-Ужасные переживания жизни дают возможность разгадать, не представляет ли собою нечто ужасное тот, кто их переживает.

 

-Фамильярность человека сильнейшего раздражает, потому что за нее нельзя отплатить тою же монетой.

 

-Фарисейство не есть вырождение доброго человека: напротив, изрядное количество его является скорее условием всякого благоденствия.

 

-Формула моего счастья: Да, Нет, прямая линия, цель…

 

-Хочешь ты сопутствовать? Или предшествовать? Или идти сам по себе? Надо знать, чего хочешь и хочешь ли. Четвертый вопрос совести.

 

-Часто чувственность перегоняет росток любви, так что корень остается слабым и легко вырывается.

 

-Чем абстрактнее истина, которую ты хочешь преподать, тем сильнее ты должен обольстить ею еще и чувства.

 

-Кому не приходилось хотя бы однажды жертвовать самим собою за свою добрую репутацию?

 

-Кто достигает своего идеала, тот этим самым перерастает его.

 

-Кто ликует даже на костре, тот торжествует не над болью, а над тем, что не чувствует боли там, где ожидал ее. Притча.

 

-Кто не умеет влагать в вещи свою волю, тот по крайней мере все же влагает в них смысл: т.е. он полагает, что в них уже есть воля. (Принцип «веры»)

 

-Кто не умеет найти дороги к своему идеалу, тот живет легкомысленнее и бесстыднее, нежели человек без идеала.

 

-Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

 

-Кто учитель до мозга костей, тот относится серьезно ко всем вещам, лишь принимая во внимание своих учеников, — даже к самому себе.

 

-Кто чувствует себя предназначенным для созерцания, а не для веры, для того все верующие слишком шумливы и назойливы, — он обороняется от них.

 

-Любовь к одному есть варварство: ибо она осуществляется в ущерб всем остальным. Также и любовь к Богу.

 

-Любовь обнаруживает высокие и скрытые качества любящего — то, что у него есть редкостного, исключительного: постольку она легко обманывает насчет того, что служит у него правилом.

 

-Люди наказываются сильнее всего за свои добродетели.

 

-Люди редко совершают одну неосмотрительность. В первой неосмотрительности всегда делают слишком много. Именно поэтому совершают обыкновенно еще вторую — и на этот раз делают слишком мало…

 

-Люди свободно лгут ртом, но рожа, которую они при этом корчат, все-таки говорит правду.

 

-Много говорить о себе — может также служить средством для того, чтобы скрывать себя.

 

-Может ли осел быть трагичным? — Что гибнешь под тяжестью, которой не можешь ни нести, ни сбросить?..

 

-Мудрец в роли астронома: — Пока ты еще чувствуешь звезды как нечто «над тобою», ты еще не обладаешь взором познающего.

 

-Мужчина создал женщину — но из чего? Из ребра ее бога — ее «идеала»…

 

-Музыка является средством для самоуслаждения страстей.

 

-Мы не верим в глупости умных людей — какое нарушение человеческих прав!

 

-Мы не ненавидим еще человека, коль скоро считаем его ниже себя; мы ненавидим лишь тогда, когда считаем его равным себе или выше себя.

 

-Мы охладеваем к тому, что познали, как только делимся этим с другими.

 

-Мы плохо всматриваемся в жизнь, если не замечаем в ней той руки, которая щадя — убивает.

 

-Мы поступаем наяву так же, как и во сне: мы сначала выдумываем и сочиняем себе человека, с которым вступаем в общение, — и сейчас же забываем об этом.

 

-Мысль о самоубийстве — сильное утешительное средство: с ней благополучно переживаются иные мрачные ночи.

 

-Наедине с собою мы представляем себе всех простодушнее себя: таким образом мы даем себе отдых от наших ближних.

 

-Наносим ли мы, имморалисты, вред добродетели? — Так же мало, как анархисты царям. Только с тех пор, как их начали подстреливать, они вновь прочно сидят на своем троне. Мораль: нужно подстреливать мораль.

 

-Народ есть окольный путь природы, чтобы прийти к шести-семи великим людям. Да, и чтобы потом обойти их.

 

-Насчет того, что такое «достоверность», может быть, еще никто не удостоверился в достаточной степени.

 

-Настоящий ли ты или только актер? Заместитель или само замещенное? — В конце концов ты, может быть, просто поддельный актер… Второй вопрос совести.

 

-Наука уязвляет стыдливость всех настоящих женщин. При этом они чувствуют себя так, точно им заглянули под кожу или, что еще хуже, под платье и убор.

 

-«Наш ближний — это не наш сосед, а сосед нашего соседа», — так думает каждый народ.

 

-Нашему сильнейшему инстинкту, тирану в нас, подчиняется не только наш разум, но и наша совесть.

 

-Нашему тщеславию хочется, чтобы то, что мы делаем лучше всего, считалось самым трудным для нас. К происхождению многих видов морали.

 

-Не надо проявлять трусости по отношению к своим поступкам! Не надо вслед за тем бежать от них! — Угрызения совести неприличны.

 

-Не сила, а продолжительность высших ощущений создает высших людей.

 

-Не человеколюбие, а бессилие их человеколюбия мешает нынешним христианам предавать нас сожжению.

 

-Не то, что ты оболгал меня, потрясло меня, а то, что я больше не верю тебе.

 

-Нет вовсе моральных феноменов, есть только моральное истолкование феноменов…

 

-Нужно расставаться с жизнью, как Одиссей с Навсикаей, — более благословляющим, нежели влюбленным.

 

-Оба пола обманываются друг в друге — от этого происходит то, что, в сущности, они чтут и любят только самих себя

 

-(или, если угодно, свой собственный идеал). Таким образом, мужчина хочет от женщины миролюбия, — а между тем женщина по существу своему как раз неуживчива, подобно кошке, как бы хорошо она ни выучилась выглядеть миролюбивой.

 

-Огромные ожидания от половой любви и стыд этих ожиданий заранее портят женщинам все перспективы.

 

-Один ищет акушера для своих мыслей, другой — человека, которому он может помочь разрешиться ими: так возникает добрая беседа.

 

-Одинаковые аффекты у мужчины и женщины все-таки различны в темпе — поэтому-то мужчина и женщина не перестают, не понимать друг друга.

 

-Опасность счастья. — «Все служит на благо мне; теперь мила мне всякая судьба — кому охота быть судьбой моей?»

 

-Отвращение к грязи может быть так велико, что будет препятствовать нам очищаться — «оправдываться».

 

-Открытие взаимности собственно должно бы было отрезвлять любящего относительно любимого им существа. «Как? Даже любить тебя — это довольно скромно? Или довольно глупо? Или — или».

 

-Очень умным людям начинают не доверять, если видят их смущенными.

 

-Отыскивая начал, делаешься раком. Историк смотрит вспять; в конце концов он и верит тоже вспять.

 

-По отношению ко всякой партии. Пастуху нужен всегда баран-передовик, чтобы самому при случае не становиться бараном.

 

-Помогай себе сам: тогда и каждый поможет тебе. Принцип любви к ближнему.

 

-Понимание трагического ослабевает и усиливается вместе с чувственностью.

 

-Поэты бесстыдны по отношению к своим переживаниям: они эксплуатируют их.

 

-Праздность есть мать всей психологии. Как? Разве психология — порок?

 

-Презирающий самого себя все же чтит себя при этом как человека, который презирает.

 

-Привлекательность познания была бы ничтожна, если бы на пути к нему не приходилось преодолевать столько стыда.

 

-Раз принятое решение закрывать уши даже перед основательнейшим противным доводом — признак сильного характера. Стало быть, случайная воля к глупости.

 

-Разочарованный говорит: «Я искал великих людей, а находил всегда лишь обезьян их идеала».

 

-Разочарованный говорит: «Я слушал эхо и слышал только похвалу».

 

-Разъяснившаяся вещь перестает интересовать нас. — Что имел в виду тот бог, который давал совет: «Познай самого себя!» Может быть, это значило: «Перестань интересоваться собою, стань объективным!» А Сократ? А «человек науки»?

 

-«Самодовлеющее познание» — это последние силки, расставляемые моралью: при помощи их в ней можно еще раз вполне запутаться.

 

-Своими принципами мы хотим либо тиранизировать наши привычки, либо оправдать их, либо заплатить им дань уважения, либо выразить порицание, либо скрыть их; очень вероятно, что двое людей с одинаковыми принципами желают при этом совершенно различного в основе.

 

-Сковано сердце, свободен ум. Если крепко заковать свое сердце и держать его в плену, то можно дать много свободы своему уму, — я говорил это уже однажды. Но мне не верят в этом, если предположить, что сами уже не знают этого.

 

-Следствия наших поступков хватают нас за волосы, совершенно не принимая во внимание того, что мы тем временем «исправились».

 

-Червяк, на которого наступили, начинает извиваться. Это благоразумно. Он уменьшает этим вероятность, что на него наступят снова. На языке морали: смирение.

 

-Что? ты ищешь? ты хотел бы удесятерить себя, увеличить во сто раз? Ты ищешь приверженцев? Ищи нулей!

 

-Что Бог научился греческому, когда захотел стать писателем, в этом заключается большая утонченность — как и в том, что он не научился ему лучше.

 

-Что в том, что я остаюсь правым! Я слишком прав. А кто нынче смеется лучше всех, тот будет также смеяться и последним.

 

-Что человек собою представляет, это начинает открываться тогда, когда ослабевает его талант, — когда он перестает показывать то, что он может. Талант — тоже наряд: наряд — тоже способ скрываться.

 

-Чтобы жить в одиночестве, надо быть животным или богом, говорит Аристотель. Не хватает третьего случая: надо быть и тем и другим — философом.

 

-Чужое тщеславие приходится нам не по вкусу только тогда, когда оно задевает наше тщеславие.

 

-Это были ступени для меня, я поднялся выше их, — для этого я должен был пройти по ним. Они же думали, что я хотел сесть на них для отдыха…

 

-«Это не нравится мне». — Почему? — «Я не дорос до этого». — Ответил ли так когда-нибудь хоть один человек?

 

-Я не доверяю всем систематикам и сторонюсь их. Воля к системе есть недостаток честности.

 

-Я хочу раз и навсегда не знать многого. Мудрость полагает границы также и познанию.

 

-«Я это сделал», — говорит моя память. «Я не мог этого сделать», — говорит моя гордость и остается непреклонной. В конце концов память уступает.

 

-Брюхо служит причиной того, что человеку не так-то легко возомнить себя Богом.

 

-Бывает довольно часто, что преступнику не по плечу его деяние — он умаляет его и клевещет на него.

 

-Бывает заносчивость доброты, имеющая вид злобы.

 

-Бывает невинность во лжи, и она служит признаком сильной веры в какую-нибудь вещь.

 

-Бывают случаи, когда мы уподобляемся лошадям, мы, психологи, и впадаем в беспокойство: мы видим перед собой нашу собственную колеблющуюся тень. Психолог должен не обращать на себя внимания, чтобы вообще видеть.

 

-Быть может, в склонности позволять унижать себя, обкрадывать, обманывать, эксплуатировать проявляется стыдливость некоего Бога среди людей.

 

-В конце концов мы любим наше собственное вожделение, а не предмет его.

 

-В мирной обстановке воинственный человек нападает на самого себя.

 

-В мщении и любви женщина более варвар, чем мужчина.

 

-В наше время познающий легко может почувствовать себя животным превращением божества.

 

-В своем диком естестве отдыхаешь лучше всего от своей неестественности, от своей духовности…

 

-В снисходительности нет и следа человеконенавистничества, но именно потому-то слишком много презрения к людям.

 

-В хвале больше назойливости, чем в порицании.

 

-Великие эпохи нашей жизни наступают тогда, когда у нас является мужество переименовать наше злое в наше лучшее.

 

-Возражение, глупая выходка, веселое недоверие, насмешливость суть признаки здоровья: все безусловное принадлежит к области патологии.

 

-Вокруг героя все становится трагедией, вокруг полубога все становится драмой сатиров, а вокруг Бога все становится — как? быть может, «миром» ?

 

-Воля к победе над одним аффектом в конце концов, однако, есть только воля другого или множества других аффектов.

 

-Вот художник, каких я люблю, скромный в своих потребностях: он хочет собственно только двух вещей, своего хлеба и своего искусства, — panem et circen…

 

-Вращаясь среди ученых и художников, очень легко ошибиться в обратном направлении: нередко в замечательном ученом мы находим посредственного человека, а в посредственном художнике очень часто — чрезвычайно замечательного человека.

 

-Все, что делается из любви, совершается всегда по ту сторону добра и зла.

 

-«Где древо познания, там всегда рай», — так вещают и старейшие и новейшие змеи.

 

-Гениальный человек невыносим, если не обладает при этом, по крайней мере, еще двумя качествами: чувством благодарности и чистоплотностью.

 

-Даже конкубинат развращен — браком.

 

-Довольство предохраняет даже от простуды. Разве когда-нибудь простудилась женщина, умевшая хорошо одеться? — Предполагаю случай, что она была едва одета.

 

-Должно отплачивать за добро и за зло, но почему именно тому лицу, которое нам сделало добро или зло?

 

-Душа, чувствующая, что ее любят, но сама не любящая, обнаруживает свои подонки: самое низкое в ней всплывает наверх.

 

-Если дрессировать свою совесть, то и кусая она будет целовать нас.

 

-Если женщина имеет мужские добродетели, то от нее нужно бежать; если же она не имеет мужских добродетелей, то бежит сама.

 

-Если женщина обнаруживает научные склонности, то обыкновенно в ее половой системе что-нибудь да не в порядке. Уже бесплодие располагает к известной мужественности вкуса; мужчина же, с позволения сказать, как раз «бесплодное животное».

 

-Если имеешь характер, то имеешь и свои типичные пережитки, которые постоянно повторяются.

 

-Если нам приходится переучиваться по отношению к какому-нибудь человеку, то мы сурово вымещаем на нем то неудобство, которое он нам этим причинил.

 

-Есть невинность восхищения: ею обладает тот, кому еще не приходило в голову, что и им могут когда-нибудь восхищаться.

 

-Есть ненависть ко лжи и притворству, вытекающая из чувствительности в вопросах чести; есть такая же ненависть, вытекающая из трусости, поскольку ложь запрещена божественной заповедью. Слишком труслив, чтобы лгать…

 

-Женщина научается ненавидеть в той мере, в какой она разучивается очаровывать.

 

-Женщину считают глубокой — почему? потому что у нее никогда не достанешь дна. Женщина даже и не мелка.

 

-И самый мужественный из нас лишь редко обладает мужеством на то, что он собственно знает…

 

-Из военной школы жизни: что не убивает меня, то делает меня сильнее.

 

-Из тех ли ты, кто смотрит как зритель? Или кто участвует? — Или кто не обращает внимания, идет стороной? Третий вопрос совести.

 

-Из человеколюбия мы иногда обнимаем первого встречного (потому что нельзя обнять всех): но именно этого и не следует открывать первому встречному…

 

-Иметь талант недостаточно: нужно также иметь на это ваше позволение, — не так ли, друзья мои?

 

-Иной павлин прячет от всех свой павлиний хвост — и называет это своей гордостью.

 

-Иной человек, радующийся похвале, обнаруживает этим только учтивость сердца — и как раз нечто противоположное тщеславию ума.

 

-Инстинкт. — Когда горит дом, то забывают даже об обеде. Да — но его наверстывают на пепелище.

 

-Как мало нужно для счастья! Звук волынки. — Без музыки жизнь была бы заблуждением. Немец представляет себе даже Бога распевающим песни.

 

-«Как много приходилось некогда кусать совести! Какие хорошие зубы были у нее! — А нынче? Чего не хватает?» — вопрос зубного врача.

 

-Как? Великий человек? — Я все еще вижу только актера своего собственного идеала.

 

-Как? Вы выбрали добродетель и возвышенные чувства, а вместе с тем коситесь на барыши людей бесцеремонных? — Но, выбрав добродетель, отказываются этим от «барышей»… (На входную дверь антисемиту)

 

-Как? Разве человек только промах Бога? Или Бог только промах человека?

На сём прощаюсь, удачи вам мира и благоденствия!